Найденный мир - Страница 138

138

Броненосец «Бенбоу» больше не принадлежал королю Эдуарду. На корабле отныне царствовала смерть.

Подняться наверх самым коротким путем капитан-лейтенант не сумел. Как раз прошлым вечером доктор Макдоннел добился-таки разрешения устроить в офицерской кают-компании дополнительный лазарет для части раненых, оставив у себя самых тяжелых. И когда броненосец, словно подстреленный насмерть слон, начал заваливаться на борт, те несчастные, что были в состоянии подняться на ноги, бросились в коридор, отчетливо понимая: шансов спастись с тонущего корабля не так уж много даже у здорового человека.

Здесь, в коридоре, они все и остались, образовав жуткую баррикаду, перебраться через которую у Харлоу не хватило сил, а главное, решимости. Он повернул назад, хотя и знал, что шансов пройти через второй коридор у него еще меньше. После взрыва артпогребов кормовая часть броненосца – вернее, то, что осталось от нее, – должна была являть собой первозданный хаос из железа и брони. Скорее всего – прямо за этой дверью… или за этой…

Мысли о взрыве окончательно покинули Харлоу, когда он добрался до батарейной палубы, уже едва ли не привычно перешагивая через мертвецов. Нет, корабль был цел, вернее, почти цел – лежащая на боку туша шестидюймовки и оставленный ею пролом в переборке были очень весомым доказательством: ночной «полет» броненосца не пригрезился капитан-лейтенанту в горячечном бреду. Но это был не внутренний взрыв и даже не внешний, торпеда подобной мощности разорвала бы корабль напополам. Тогда что же? Что здесь, черт возьми, произошло?! Какая доисторическая тварь могла перебить несколько сотен человек, не оставив при этом на телах и царапины?! Что за сила могла подбросить «Бенбоу», словно детскую игрушку?

Сила… что стирает границы между прошлым и будущим. Что ей стоило покарать глупцов, которые в слепой гордыне преступили не только человеческие законы, но и иные.

За спиной Харлоу вдруг раздался странный глухой звук, то ли кашель, то ли хрип. Осмыслить его Майкл не успел – инстинкты сработали раньше, заставив тело в животном ужасе шарахнуться в сторону. Почти сразу же он запнулся, упал и скатился по накренившейся палубе к левому борту, в самую гущу жуткой мешанины трупов и всего, что не было намертво закреплено. Сломанные ребра тут же напомнили о себе ослепительной вспышкой боли, заставив капитан-лейтенанта выгнуться в беззвучном вопле. Лишь полминуты спустя Харлоу, отдышавшись, смог осторожно выглянуть из-за орудийной станины.

Перед ним на комингсе сидел, судя по куртке, один из морпехов Кармонди. Харлоу почти собрался окликнуть его, но что-то смутило его, что-то неправильное было в ссутулившейся у прохода фигуре. И лишь когда «морпех» заговорил – быстро, бессвязно, то повышая голос до крика, то переходя на шепот, – на незнакомом капитан-лейтенанту языке, Харлоу наконец узнал его. Это был давешний русский перебежчик, сам же Харлоу и приказал ему надеть британскую куртку поверх своей формы. На время боя его должны были запереть в карцер, и можно лишь догадываться, что почувствовал этот несчастный, когда броненосец завалился набок, а сквозь решетку в двери хлынула вода. Все же русский сумел как-то выбраться из камеры, однако, глядя на его жаркий спор с невидимым собеседником, Харлоу понял, что перебежчик сохранил жизнь – но не рассудок.

Дождавшись, пока бормотание русского стихнет в глубине прохода, Харлоу отложил карабин и принялся карабкаться вверх по палубе, к распахнутой настежь амбразуре левого борта. Кое-как, шипя от боли, он перетащил себя через край амбразуры, встал и огляделся по сторонам.

В первый миг капитан-лейтенант решил, что ночью «Бенбоу» перенесло куда-то за тридевять земель. Но нет – это была все та же круглая бухта, очертания скал у прохода остались неизменными. А вот берег, к которому приткнулся броненосец, изменился весьма разительно. От зелени не осталось и следа, прибрежный песок и дальше, ковер стланика до самых вершин холмов был скрыт темной массой донных отложений, водорослей и тому подобным хламом – следом прокатившегося по нему цунами. Масштаб разразившейся катастрофы внушал трепет и почтение, но Майкл Харлоу был, наверное, единственным человеком в двух мирах, который при виде подобного зрелища едва не начал отплясывать джигу от радости.

Он видел следы природного катаклизма – могучих, но слепых сил, без приставки «сверх». А это, в свою очередь, означало, что у человека оставалась надежда на победу.

Эпилог

Берег проплывал вдали, оскаленный черными клыками утесов. «Манджур» тяжело переваливался с волны на волну, преодолевая напор течения. Паруса звенели, надутые ветром, и стоило обернуться в сторону юта, как начинало гореть лицо, будто от нескончаемых пощечин.

Поэтому Обручев старался смотреть вперед, туда, где небо сливалось с морем. На север.

Капитан Нергер предлагал экспедиции возвращаться по прямой через океан, от берегов Земли Толля двинувшись сразу на запад, но Колчак наложил вето на его предложение. Двигаясь вдоль пятьдесят третьей параллели, «Манджур» бы, конечно, вышел прямо к Петропавловску, но не кратчайшим путем: несколько градусов широты могли существенно срезать путь через Разлом. Однако, не доходя пролива, отделяющего остров от континентальной массы, канонерка должна была отвернуть на северо-запад, в направлении островов Николая Второго и лежащих за ними уже по другую сторону Разлома Алеутов и Командор.

Никольский стоял рядом, кутаясь в продранную шинель. Глаза зоолога были закрыты, и казалось, будто он спит.

138