Найденный мир - Страница 45

Торжественно выступали тератавры, колыхая спинными рогами. Эти двигались поодиночке: им, должно быть, соображения не хватало держаться вместе с сородичами, решил геолог. Катя-катоблепа не произвела на него впечатления особенно умного существа.

Но если эти великаны были слонами и носорогами эпохи динозавров, то вокруг них сновали антилопы мезозоя. Стадо, едва не растоптавшее ученых на осыпи, было не единственным и даже не самым большим. Обручев в первые же минуты насчитал самое малое три разновидности мелких ящеров, отличавшихся не меньше, чем коза от коровы, и вовсе не был уверен, что при более внимательном рассмотрении разнообразие форм травоядных, кормившихся в прозрачном лесу, не увеличится.

И – Господи Всевышний – как же их было много!

Геолог попытался подсчитать хотя бы ящеров-гигантов и тут же сбился. Потом попробовал пересчитать хотя бы стада и сбился со счету снова. Сталкиваясь не с абстрактными числами, а с реальным, неторопливо бредущим, отхватывая пучки листьев, чешуйчатым множеством, рассудок отступал в первобытную простоту: одна, две… много. Быть может, непроглядные тьмы бизоньих стад, переполнявших до краев чашу великих прерий, могли произвести подобное же впечатление – но они были однородны, как и табуны сайгаков в степях Центральной Азии. А здесь живая материя являла себя в немыслимом, расточительнейшем многообразии. На ум приходил затертый оборот «плотские излишества»: тонны и тонны плоти вели свое незамысловатое существование на просторах вулканической равнины, и разум полагал их излишними.

Особенно когда осознаешь, что вся эта масса понемногу, шаг за шагом, надвигается на тебя.

Весна пришла в Землю Толля. Весна окрасила зеленью редколесье, весна развесила причудливые шишки на тонколистых ветвях и погнала с южных пастбищ на север стада динозавров, пережидавших зиму в теплых краях. Они ведь похожи на птиц, подумалось Обручеву мельком, неудивительно, что они мигрируют… Трудно было сказать, проходил ли через окрестности Зеркальной бухты основной путь этой миграции или волна переселения затронула эти места лишь краем, но сейчас стадо за стадом упиралось в крутые склоны долины и поневоле сворачивало к единственному месту в пределах досягаемости, где могли спуститься вниз, к воде: той самой осыпи, на вершине которой стояли трое первопроходцев.

– Александр Михайлович, – проговорил Обручев вполголоса, будто опасаясь спугнуть животных, – вам не кажется…

Никольский с трудом оторвался от созерцания пасущихся ящеров.

– Что?.. А-а! – Он обернулся, разглядывая медленно приближающегося черного великана. Ящер бдительно озирался, вскидывая узкую голову. Исследователи уже знали, в какое неистовство приводит гигантов все, хоть отдаленно напоминающее силуэт стимфалиды, в том числе очертания человеческого тела.

– Опасаетесь, затопчут? Не стоит.

Зоолог решительно двинулся в сторону пестрохвостых ящеров («Определенно, – мелькнуло в голове у Обручева, – надо дать им какое-то название»). Черников поднял ружье и застыл, опасаясь выстрелом спугнуть вожака.

Чудовище заметило человека и тоже застыло, наклонив голову. В глотке зверя заклокотал тяжелый, нарастающий гул. Никольский по инерции сделал еще пару шагов вперед, заложил руки за спину и отвесил ящеру поясной поклон. Да так и замер, не разгибаясь.

Великан тяжело вздохнул-застонал, колыхнув раздутыми боками, и медленно двинулся дальше, время от времени бросая косой взгляд на странное существо, больше не представляющее угрозы. Зоолог посеменил за ним, не меняя нелепой позы и высоко задирая колени. Ящер-самец все же ворчал, когда к нему подходили слишком близко, но самки позволили человеку похлопать себя по шершавым голеням, прежде чем предупреждающе клацнуть челюстями над головой наглеца.

Обручев дернул Черникова за рукав.

– Делайте, как он, – цыкнул геолог.

– Что?.. – комендор растерянно обернулся.

– Делайте, как он. – Обручев поморщился, сгибаясь в пояснице. – Или нас сейчас растопчут.

Вблизи от ящеров несло. Меньше, чем можно было ожидать от зверя столь огромного, и не то чтобы очень неприятно: пахло горько и резко смолой, дегтем и полынью. Геолог украдкой прикоснулся к ляжке неторопливо бредущей мимо самки: ее кожа была шершавой, сухой, неожиданно теплой. Зверь ощутил его касание: вытянутая башка качнулась вниз, едва не уткнувшись клювом в макушку человека. Мгновение Обручев смотрел прямо в темный, бездонный зрачок. Острые кромки челюстей маячили совсем рядом. Травоядные или нет, гиганты могли одним движением откусить голову ничтожной мелочи, потревожившей их покой.

Самка тяжело вздохнула и двинулась вниз по осыпи, осторожно переступая четырехпалыми лапами. Геолог вздохнул и очнулся от раздумий.

– Александр Михайлович, – прошептал он, перебегая к валуну, за которым скрылся зоолог. Бежать в позе атакующего гуся было неудобно, и от непривычной позы спина болела невыносимо. – Спускаемся!

– Погодите! – отмахнулся тот. – Мы еще ничего не…

– Внизу остались немцы, – прошипел геолог. – Как думаете, если лейтенанту придет в голову открыть огонь по ящерам, те нас не затопчут в панике?

Никольский вздрогнул.

– А если тут будет валяться туша убитого зверя… Мелких бегунков мы как-нибудь оттащим к устью, а там до лагеря недалеко, но большого ящера нашими силами не доволочь. А на падаль сбегутся стимфалиды.

Они побежали, вперевалку, неловко, опасаясь разжать сцепленные за спиной руки и приподняться хоть немного. Над головами разносились короткие, мелодичные гудки, словно готовился к выступлению духовой оркестр.