Найденный мир - Страница 38

К оглавлению

– Немного, – коротко ответила женщина на том же языке. – Учила… у моряки.

– Вам не холодно? – принужденно спросил Мушкетов.

Женщина покачала головой.

Геолог оперся о поручни, глядя в море.

– Вы… падре? – внезапно спросила азиатка, покосившись на Дмитрия. – Пастор?

– Нет! Почему вы решили? – изумился тот.

– Поэртена сказать… вы тот, который… знает вещи, – пояснила она.

– Ученый, – подсказал Мушкетов.

– Да, – женщина кивнула. – Это другое?

– Совсем другое, – убежденно проговорил молодой человек.

– Что?

Дмитрий минут пять пытался переложить на пиджин-инглиш объяснение тому, чем занимается геолог. В конце концов женщина довольно кивнула.

– Кулам-набато, – проговорила она. – Stone witchery. Это хорошо. Только не говори Поэртена. Он боится манку-кулам. Он бы оставить меня ханту, если б не думать, что я асванг. По-испански говорят – bruja. Ведьма.

– Доктор, вы знаете, что у нас на борту сумасшедшая? – спросил Мушкетов, когда Билич отложил перо.

– Мне иногда кажется, что у нас на борту полторы сотни сумасшедших, – вздохнул врач, снимая пенсне. – Как глаза болят… Так что там стряслось?

– Одна из спасенных филиппинок заявила мне, что она ведьма, – вздохнул молодой геолог, без спросу опускаясь на край койки.

Кэп Рэндольф спал, да и бодрствующим не мог бы вмешаться в разговор по причине незнания русского языка. Как и немецкого. И французского. Английского не знал Билич, и как он объяснялся со своим пациентом, способным виртуозно ругаться на шести языках, распространенных в портах Тихого океана, но не слишком интересных морякам Российского флота, было не совсем понятно.

– Ну и что? – Билич запрокинул голову и покрутил ею из стороны в сторону, придерживая обеими руками, будто опасался, что она отвинтится. – Это не повод разбрасываться диагнозами.

– Вообще-то я полагал, что ведьмы – это дикарское суеверие, – с некоторой язвительностью отозвался молодой человек.

– И суеверие – не повод, – строго заметил врач. – Мало ли в какие глупости верят люди. Вот хотя бы взять вас.

– Ну, знаете… – Мушкетов даже обиделся немного.

– Мгм. – Билич отпустил виски и резко кивнул. Позвонки хрустнули. – Вы убеждены, что все люди должны вести себя разумно и не иметь нелепых мнений. Самое что ни на есть суеверие. А уж то, что вы ко мне пришли за помощью, и вовсе мракобесие. Потому что душевные болезни, молодой человек, скальпелем не лечат. Психика – материя тонкая, и, покуда мы не разобрались в узорах ее нитей, лучше не вмешиваться. Noli nocere, знаете ли.

– Ну почему? – возразил Мушкетов. – Исследования немецких психиатров…

– Вы про этого венского шарлатана? – Билич громко и презрительно фыркнул. – И вы еще что-то смеете говорить о суевериях? Следующим этапом станут, как я понимаю, пляски с бубном и трещоткой вокруг постели больного, на манер даяков! И вообще, – врач снова водрузил пенсне на нос, едва заметно поморщившись при этом, – отчего вы прицепились к этой вашей ведьме? Она что, на помеле летала или жабой сушеной кормила, а вы есть отказались?

– Да нет, – признался геолог, – просто меня немного тревожит…

Он замялся.

– Что? Люди вокруг живые тревожат? Привыкайте. Люди – они разные бывают. Кто-то и в колдунов верит. У нас на Украине что ни красивая вдовица, то ведьма. Кто-то в мировой социализм верит. А кто и вовсе в разную пакость.

– Вы боцмана американского видели? – спросил Мушкетов. – Филиппинца?

– Со шрамом на глазу? Как же не видеть. Он к капитану своему, – Билич указал на Рэндольфа, – наведывается по семь раз на дню. Как только колею не протоптал.

Геолог с трудом мог представить, чтобы настолько зверская рожа могла испытывать к кому бы то ни было дружескую привязанность.

– Он тоже называл эту женщину ведьмой, – пояснил молодой человек. – Дикари…

– Будьте проще, – посоветовал Билич, опять снимая пенсне. Он вытянул из шкатулки кусочек фланели и бережно протер стекла. – Очнется мистер Рэндольф, его и спросите, что там случилось на берегу, из-за чего ваша знакомая заработала себе дурную славу.

Назад шлюпка плыла заметно быстрее, чем к берегу, – и неудивительно, подумал Нергер, разглядывая в бинокль неторопливо вышагивающего вдоль кромки воды ящера. Впрочем, судя по тому, как безбоязненно – и традиционно бестолково – суетились вокруг него русские матросы, этот конкретный динозавр был мирным травоядным. Ископаемой коровой…

…у которой русские, похоже, уже пытаются добывать ископаемое молоко. Да, это явно экспедиция, решил Нергер, такая же, как и их собственная… по крайней мере, часть ее. Будь они потерпевшими кораблекрушение, стояли бы сейчас по горло в воде и орали так, что у входа в бухту было бы слышно. А корабля не видно… значит, высадив десант, он ушел, скорее всего – вдоль побережья. Интересно куда… впрочем, к чему гадать, подумал капитан, опуская бинокль, когда через пару минут можно будет получить все ответы.

К удивлению капитана «Ильтиса», один из гостей с берега оказался штатским. Причем держался он заметно спокойнее своего товарища с боцманскими нашивками.

Впрочем, более всего прочего Нергера заинтересовала надпись на бескозырке русского боцмана. «Манджур» был хорошо знаком капитану, и отнюдь не по картинкам и справочникам – во время его прошлой службы канлодки не раз оказывались в одном и том же порту. Забавно, что и в этом безумном краю судьба вновь свела корабли вместе, хотя, если вдуматься, ничего такого уж удивительного в этом не было – после столь неудачной для них войны с Японией у русских на Тихом океане вообще осталось не так уж много кораблей, тем более – с парусным снаряжением.